Хозяин Амура [СИ] - Дмитрий Хван

— Не забывай, что ты у нас пока один такой — со знанием языка и письма вероятного союзника. Вот когда наши ребятки в Сунгарийске сдадут тебе экзамены по языку, тогда и лезь, куда хочешь. А пока от передовой я тебя отстраняю. Смени Кангхо, его принц уже достал порядком, а Сонг парень молчаливый и угрюмый.

Вскоре капитан отправился осматривать укрепления маньчжур на устроенную для этого площадку в окопе под высоченными соснами. С ним отправился и Ли Хо, провожаемый теперь Кимом.

— Сельгеи, скажи командиру, чтобы он дал мне свои увеличительные стёкла! — повысив голос и с недовольством поглядывая на мельком улыбнувшегося уголками губ Сонга, попросил принц.

— Скажи ему обождать, — коротко ответил Киму Мирослав, не отнимая глаз от бинокля.

Он внимательно оглядывал земляной вал, тянувшийся по периметру вражеского лагеря, отмечая прикрытые ветошью места на валу, где, по его мнению, следовало ожидать установленные европейскими инструкторами орудия, а так же изгородь, прикрывающую возможный проход внутрь городка. Несколько наблюдательных башенок находились за валом. Внутри лагеря продолжалась стройка, ветром доносился лязг железа и крики маньчжур, деревянный треск. Вились с десяток дымков.

— Иезуиты неплохо потрудились. В меру своих способностей, — не спеша проговорил Гусак, передавая бинокль Хёджону, который уже с десяток минут как нетерпеливо изъявлял желание впервые посмотреть на вражеский стан не из увеличительной трубы, подаренной ему Кимом, а исключительно в бинокль спецназовца.

— Воины империи Цин даром времени не теряли! — воскликнул мгновение спустя принц.

— Деревоземляное сооружение будет хорошо держать обстрел ядрами, — заметил Мирослав. — Европейцы, видимо, не захотели поверить маньчжурам в том, что их враг имеет более совершенное оружие, чем привычные иезуитам пушки.

— Которые они помогают делать теперь и маньчжурам, — ухмыльнулся Сергей, — а китайцев, стало быть, научили.

— Ага, а теперь у них войнушка в самом разгаре — остатки минской империи дерутся с молодым и сильным тигром — империей Цин. А нам с этого какая выгода? — посмотрел на Хёджона Гусак, ожидая пока Ким переведёт его слова.

— Если Цин одолеет Мин, то они навалятся на вас ещё большим войском, — пожал плечами принц. — Разве не так?

— Так, — согласился командовавший операцией Мирослав. — Именно так… Виктор! — мгновение спустя капитан окликнул радиста, закончившего принимать передачу. — Что там?

— Лейтенант Ли Минсик обошёл лагерь неприятеля с правого фланга до гряды. Чисто! — доложил молодой сержант-радист.

Капитан Гусак взглянул на стрелки наручных часов — без десяти минут три. Люди давно пообедали, снаряжение и оружие несколько раз проверено, подразделения знали каждый свою задачу, орудия установлены на позициях. Пора бы уже начинать. Но что-то казалось Мирославу неправильным. Точнее, маньчжуры вели себя как-то неправильно. Не по-маньчжурски… Или, наконец, научились не кидаться, сломя голову на противника, едва завидя его и находя его численность меньшей числа своих воинов. А они знали, что их северный враг уже тут. Несколько часов ранее, перед обедом несколько неприятельских всадников приблизились к опушке леса, вблизи уничтоженного передовым отрядом корейцев поста. Однако цинские кавалеристы не спешиваясь, прождали невесть чего некоторое время, после чего внезапно ускакали прочь. Проверили так сказать, своих караульщиков. Уж не знал Гусак, как именно проходят смены у маньчжур, но эти парни подвох явно учуяли и в стане врага вскоре началось движение. Однако оно было несколько не того масштаба, который ожидал штаб Мирослава. А между тем ветер донёс раскатистые хлопки частой стрельбы с той стороны леса, где должен быть лейтенант Волков.

— Вызывай Волкова, Виктор! — хриплым голосом приказал радисту капитан. — Что за чёрт, засада?!

Однако вскоре выстрелы неожиданно начавшись, так же резко стихли. А спустя минуту, Иван сам вышел на связь. Лейтенант доложил, что его бойцы столкнулись в зарослях орешника нос к носу с расположившимися там маньчжурами и ополчением дючеров. Волков сообщил и о том, что враг после небольшого столкновения, потеряв несколько воинов, организованно отошёл. И после в атаку противник так и не кинулся, несмотря на его очевидное численное преимущество. В конце сообщения Волков информировал Гусака о наличии трёх легкораненых солдат, которым оказывается помощь.

— Будет ли приказ о моих дальнейших действиях, капитан? — продублировал радист последнюю фразу лейтенанта и внимательно посмотрел на Мирослава.

— Ждать подкрепления, при атаке превосходящих сил врага ретироваться, — тут же ответил Гусак и добавил:

— Странно…

— Товарищ капитан! — Ким указал на часы, имея в виду назначенный на три часа дня обстрел городка из миномётов. — Время идёт!

— Отставить обстрел! — отрубил Гусак. — Они что-то задумали, обождём пока. Возможно, и вовсе обойдётся… Ким, pоты Сонга и Хона — пятиминутная готовность к выдвижению на позиции, занимаемые разведчиками Волкова. Гренадёрам получить гранаты и панцири!

Сергей тут же отправил посыльных к ротным командирам, чтобы получили необходимые инструкции.

— Кангхо, вместе с Хоном поступаешь под командование лейтенанта Ивана Волкова. Отправляйся немедленно, — приказал Ким Сонгу уже по-русски. — Ориентируйся на орешник.

— Есть, — кивнул кореец.

Вскоре две сотни стрелков-азиатов, часть из которых пополнила свой боезапас парой гранат, засунутых за пояс, исчезла среди старых сосен. Гранаты, приводимые в действие выдёргиванием вытяжного шнура, очень напоминали немецкие колотушки времён Первой мировой войны. По сути, они ими и были, повторяя их простую и недорогую конструкцию. В Сунгарийское войско колотушки стали поступать год назад, в связи с требованиями Матусевича, бойцы которого всё чаще стали вступать в контактные схватки с дючерскими мятежниками, сидевшими за валами и частоколами своих лесных городков. А в таёжные дебри артиллерию не затащить, да и развернуться ей там негде. Поэтому майор спецназа КГБ Русии инициировал создание панцирно-гренадёрских взводов под командованием толковых офицеров. Они наводили страх на бунтовщиков, заставляя их бежать прочь сломя голову, едва суровые ребята с намалёванными черепами на касках появлялись вблизи мятежных поселений.

Тем временем Гусак продолжал держать связь с разведотрядом. Волков передавал, что маньчжуры ведут себя смирно и до сих пор агрессии не проявляли. Лишь около получаса спустя сунгарийцы поняли, чем было продиктовано странное поведение врага — на валу городка отодвинулась изгородь, и в образовавшийся проём выехало с десяток всадников с развевающимися на ветру стягами. В стане неприятеля завыли трубы и забили барабаны.

— Этого я и ожидал, — процедил Мирослав, оглядывая парламентёров в бинокль.

Не найдя среди них европейцев, Гусак разочарованно проговорил Киму:

— Сергей, приготовь дюжину отличных стрелков.

Маньчжуры остановили коней на лугу, среди высокой травы, не доезжая до опушки пары десятков метров. На них были устремлены сотни внимательных глаз корейских стрелков, скрывавшихся в тени леса, за стволами огромных сосен, за бруствером неглубоких окопов. Люди ждали. А Мирослав Гусак не спешил с ответным выходом, поглаживая морду смирной даурской лошадки. Тепло одетые маньчжуры, в цветастых, расшитых халатах и стёганых штанах, в войлочных сапожках с задранными носками, тем временем, обливались потом, находясь под палящим солнцем. Тяжёлая материя полотнищ лениво колыхалась на высоких древках в руках хмурых знаменосцев. Лица маньчжур были похожи, словно маски, одинаковые в своей холодной невозмутимости и твёрдой уверенности в себе. Среди цинской делегации обращали на себя внимание двое пожилых, но крепко сидящих в седле чиновников. Сунгарийцы уже умели отличать их от других по особому головному убору с заострённым верхом, на котором был закреплёно навершие в виде шарика из различных камней и металлов, которые определяли положение чиновника в иерархической лестнице. Выходило, что всадник, что был левее, мог быть помощником военного коменданта ближайшего гарнизона — Нингуты, что вряд ли, или Гирина, что было вероятнее всего. Ибо нингутинские чиновники после неоднократного разгрома их гарнизона и стен крепостицы утратили всякое доверие со стороны Двора Империи. Второй, маньчжур с цепким, колючим взглядом из-под насупленных бровей, был представителем имперского чиновничества и, по всей видимости, именно он и был старшим среди прочих. Чиновничья должность, конечно же, не отменяла его военного прошлого, что было правилом среди маньчжур. Мирослав, рассмотрев парламентёров, отнял бинокль от глаз и, повернувшись к товарищам, коротко бросил: